— Боялся, а системы наблюдения не включал?

— Снова нервы, — сказал Фалькон. — Может быть, его ненормальная жена страдала паранойей. Она хвасталась окнами перед соседями. Или сам сеньор Вега хотел напугать чужих, но не хотел снимать людей, приходящих в дом.

— Потому что замешан в чем-то криминальном?

— Сосед заметил у него гостей, каких-то русских, с виду не похожих на солистов Большого театра.

— Сейчас много говорят о русской мафии, особенно в Коста-дель-Соль, но я не знал, что они добрались до Севильи, — не поверил судебный медик.

— Скверная смерть, правда, доктор?

— Похоже на месть или наказание — в назидание остальным.

— Да уж, не позавидуешь…

— И вот что еще вы должны знать, инспектор. Ему делали пластическую операцию век и шеи. Ничего особенного, просто убрали мешки под глазами и подобрали кожу на шее, чтобы подтянуть и подчеркнуть линию подбородка.

— Сейчас все делают пластические операции.

— Сейчас — да. В этом и странность. Вегу оперировали довольно давно. Трудно точно сказать когда, но больше десяти лет назад.

9

Четверг, 25 июля 2002 года

По дороге в управление машину вел Фалькон. Феррера читала отчеты о вскрытии. Было время обеда, температура достигла сорока пяти градусов. На улицах не было ни души. Машины гнали жар по сверкающему шоссе. Когда приехали, он попросил Ферреру положить отчеты на стол Рамиреса и предупредил, что группа должна собраться снова в шесть вечера.

Жара отбила у Фалькона аппетит. Дома он съел миску гаспаччо, холодного овощного супа, который Энкарнасьон стряпала каждый день. Не получалось собраться с силами, жара заполнила весь дом. Он принес из машины фотографии Хименеса, чтобы еще раз их просмотреть. Поднялся наверх, разделся, принял душ и ввалился в прохладную спальню. Разум содрогался, высвобождая образы прошедшего дня. Фалькон окунулся в дрему и увидел во сне, как заходит в общественный туалет и для чего-то спускает воду. Хлынул омерзительный поток нечистот и начал переливаться через край. Фалькон оказался в западне, ему пришлось карабкаться на стены кабинки, только чтобы увидеть, что в соседних происходит то же самое. Он почувствовал, как накатила тошнота, и ощутил животную панику. Он проснулся, волосы слиплись от пота, а в голове непонятно почему застрял Пабло Ортега, пока Фалькон не вспомнил о проблемах актера с коллектором.

Было пять тридцать вечера. Стоя под душем, он так яростно намыливал волосы, будто стремился вымыть всю дрянь из головы. Фалькон никак не мог собраться с мыслями. Он проводил еще одно расследование — расследование тягостного сна. Да, прошлое других людей и его собственное трагически переплелись. И тут его сознание выкинуло странный фортель: он ощутил настоятельную потребность навестить в тюрьме Себастьяна, сына Пабло Ортеги. Эта не имеющая отношения к следствию, совершенно отдельная задача отчего-то успокоила Фалькона. Стало даже легче дышать.

Он отнес в кабинет фотографии Хименеса и отобрал снимки Пабло Ортеги. Вот улыбающийся Пабло разговаривает с двумя мужчинами. Одного из них заслоняли люди, расположившиеся на переднем плане, лицо другого было отчетливо видно, но Фалькон его не знал. Он взял снимки с собой, положил на пассажирское сиденье.

Рамирес печатал отчет о беседах с сотрудниками офиса Веги и мероприятиях по розыску Сергея. Фалькон рассказал ему про сделанные ими находки: паспорт на имя Эмилио Круса и ключ. Рамирес записал подробности.

— Напишу по электронной почте в Мадрид, в аргентинское посольство. Посмотрим, что они ответят, — пообещал Рамирес. — И еще направлю запрос в тот отдел муниципалитета, где Рафаэлю Веге выдали документы.

— Мы можем получить ответ до выходных?

— Июль, все в отпусках… Но попытаться можем.

— Есть новости о Сергее?

— Недели две назад его видели в баре на улице Альвар-Нуньес-Калеса-де-Вака с женщиной, не испанкой. Они говорили на одном языке. Женщина бывала там и раньше, бармен думает, что она из района Сан-Пабло. Еще он думает, что она проститутка. Мы получили полное описание, сейчас ее ищут Серрано и Баэна.

Фалькон слушал его, уставившись на фотографию, которую принес из машины. Позвонил Кальдерон и перенес встречу на следующее утро. Тогда Фалькон набрал номер старшего инспектора Альберто Монтеса из отдела по борьбе с преступлениями против несовершеннолетних и спросил, нельзя ли зайти для неформальной беседы. Когда он уходил, приехала Феррера. Фалькон попросил ее заняться номерами телефонов, с которых и на которые звонили из дома Веги и с мобильного Рафаэля, а затем присоединиться к Серрано и Баэне, искавшим женщину, с которой видели Сергея.

— А что с ключом, который мы нашли в доме Веги?

— Сейчас важнее Сергей. Нам нужен свидетель, — ответил Фалькон. — Займись ключом, если будет время. Начни с банков, вдруг это ключ от банковской ячейки?

По дороге к Монтесу он заглянул в лабораторию к Фелипе и Хорхе. Обсудил с ними результаты вскрытия. Криминалисты выглядели разочарованными: никаких улик найти не удалось. На подушке ни слюны, ни пота не оказалось. Единственная любопытная деталь связана с запиской.

— По словам адвоката, это явно почерк Веги, но нас заинтересовало, почему он назвал его «тщательным». Я рассмотрел записку под микроскопом, — сказал Фелипе. — Она скопирована.

— В каком смысле?

— Эта фраза была им написана раньше, на следующей странице остался след; затем он снова взял блокнот и обвел отпечаток… как будто хотел увидеть, что там написано.

— Но именно он написал это в первый раз? — уточнил Фалькон.

— Я излагаю факты, как они есть, — ответил Фелипе.

Альберто Монтесу было слегка за сорок. Избыточный вес, мешки под глазами и нос, распухший от злоупотребления спиртным. В конце прошедшего года он прошел обследование у психолога по поводу пьянства и как-то справился с проблемой. Теперь его ждала ранняя пенсия, и он, похоже, этого боялся. Монтес пятнадцать лет проработал в отделе по расследованию сексуальных преступлений, совершенных взрослыми в отношении малолетних детей. Накопил энциклопедические познания по именам и ужасающим фактам. Монтес сидел, отвернувшись от стола, смотрел в окно, курил и, вероятно, думал о будущей свободе. Он тянул воду из пластикового стаканчика маленькими глотками, как виски. Когда Фалькон подошел к столу, Монтес повернулся в кресле и снова наполнил стаканчик.

— Камни в почках, инспектор, — пояснил он. — Достают меня каждое лето. Врачи рекомендуют выпивать шесть литров воды в день. Чем могу помочь?

— Эдуардо Карвахаль. Помните его? — спросил Фалькон.

— Его имя выжжено в моем сердце. Этот парень должен был сделать меня знаменитым, — ответил Монтес. — Почему вы им заинтересовались?

— Я расследую смерти Рафаэля и Лусии Вега.

— Рафаэль Вега… строитель? — уточнил Монтес.

— Вы его знаете?

— В его павильон на ярмарке меня не приглашали, но я знаю, кто это, — усмехнулся Монтес. — Его убили?

— Это мы и пытаемся выяснить. Я просматривал его записную книжку и наткнулся на имя Карвахаля. А еще оно мелькало в деле, которое я расследовал в прошлом году, — он дружил с Раулем Хименесом. Тогда у меня не было времени с ним разобраться, и я решил попробовать сейчас, — сказал Фалькон. — Как он собирался сделать вас знаменитым?

— Сказал, что выдаст имена всех, кто когда-либо входил в его педофильский кружок… Пообещал мне самую удачную операцию за всю карьеру. Политики, актеры, юристы, советники, бизнесмены. Посулил золотой ключик, который вскроет высшее общество и покажет, что на самом деле это тухлое вонючее яйцо. И я ему поверил. Я действительно решил, что он выдаст информацию.

— Но он погиб в автокатастрофе раньше, чем раскололся.

— Съехал с трассы, — напомнил Монтес. — Глубокая ночь, в его крови обнаружили алкоголь, а дорога от Ронды до Сан-Педро-де-Алькантара изобилует коварными поворотами… Но мы никогда не узнаем правды.